ПОСЛЕВОЕННОЕ ДЕСЯТИЛЕТИЕ: «ВЕК ДЖАЗА»

    Наступление мира потребовало демилитаризации эко­номики, и этот процесс прошел болезненно для американ­ских трудящихся, терявших работу по мере закрытия во­енных заводов. В 1919 году по стране прокатилась волна рабочих забастовок, в которых приняли участие до 4 мил­лионов человек.

     В 1920 году в стране производилось около 50 процен­тов всего добываемого в мире угля, выплавлялось до 60 процентов всей стали и чугуна, выпускалось 85 про­центов всех автомобилей. Американский доллар стал са­мой прочной мировой валютой. Европейские государства, в прошлом выступавшие кредиторами США, теперь ока­зались их должниками: если государственный долг США после войны составлял около 3 миллиардов долларов, то европейские государства были должны Америке 10 мил­лиардов по государственным и до 7 миллиардов по част­ным займам. Финансовые рычаги власти способствовали еще большему упрочению авторитета Америки на между­народной арене.

     Между тем именно в 1920 году из-за послевоенного со­кращения спроса на рынках сбыта разразился кризис пе­репроизводства, охвативший как промышленность, так и сельское хозяйство. Своей высшей точки кризис достиг в 1921 году, когда в Америке насчитывалось до 5,5 милли­она безработных, а в некоторых отраслях промышленно­сти объем производства сократился на 40 процентов. Даже те, кому удалось сохранить работу в этих условиях, вы­нуждены были довольствоваться сниженной заработной платой. Однако застой в промышленности прекратился уже в 1922 году, а в 1924 году вышло из кризиса и сель­ское хозяйство. Отчасти выходу из кризиса способствова­ло расширение ассортимента производимых товаров (по­явились всевозможные бытовые приборы, радиоприемни­ки и т. д.). Американская экономика вновь оказалась на подъеме, и в целом 1920-е годы в США были более благо­получными, чем в любой другой стране мира. Не понеся серьезного ущерба в Первой мировой войне и еще более укрепив свой экономический потенциал, страна стала ве­дущей мировой державой и сохранила свое положение на протяжении всего XX столетия.

    Сразу после победы США пришлось столкнуться с  еще одним коварным врагом: возвращавшиеся из Евро­пы воины завезли в страну вирус гриппа-«испанки», ко­торый зимой 1918/19 года охватил почти весь мир и стал причиной множества смертей. В то время медики были  бессильны перед коварным заболеванием, они лишь рекомендовали не посещать места массового скопления лю­дей и носить на лице марлевые повязки. В народной сре­де начали рождаться самые невероятные способы профилактики гриппа. Среди наиболее традиционных средств применялись репчатый лук и виски. Из-за опас­ности эпидемии в США закрывались целые учреждения. Например, не работала даже Бостонская фондовая бир­жа. Тем не менее грипп не щадил ни взрослых, ни де­тей. Показательно, что за одну страшную зиму в Аме­рике появилось больше круглых сирот, чем за все воен­ные годы.

        Возможно, увеличение потребления спиртного в «ле­чебных» целях заставило федеральные власти пойти на  серьезные меры по борьбе с пьянством, на которых уже  много лет настаивали наиболее пуритански  настроенные  круги американского общества. Преподобный Коттон Мэтер утверждал, что спиртное вытравит христианский  дух из жизни американцев; его коллега Лаймэн Бичер, возглавлявший «Общество трезвости» еще в начале XIX века, утверждал, что пьяница наравне с убийцей не имеет шансов достигнуть Царства Божьего. Еще до начала Пер­вой мировой «сухой закон» был принят в 26 американ­ских штатах, а 16 января 1920 года его ввели в общенацио­нальных масштабах. Поборники трезвости праздновали победу, а любители спиртного устраивали вечеринки, на которых прощались с горячительными напитками. В Нор­фолке, штат Виргиния, состоялись потешные похороны Джона Ячменное Зерно (так назвал изготавливаемое из ячменя виски шотландский поэт Роберт Бернс, воспевший его в одноименном стихотворении).

         «Сухой закон» породил массовую торговлю контрабанд­ными алкогольными напитками. Тех, кто занимался под­польной доставкой и торговлей спиртным, называли «бут­легерами» (буквально: торгующими из голенища сапога), а подпольные бары, продолжавшие в обход закона потче­вать клиентов виски, получили прозвище «спикизи» (что- то вроде «задушевных разговоров»). Считается, что число бутлегеров достигало 2 миллионов человек. Лишь в неко­торых штатах спирт можно было купить в аптеке для «ме­дицинских целей».

       В 1920-е годы главный город штата Иллинойс — Чика­го приобрел печальную известность столицы американ­ской организованной преступности. Число убийств, совер­шавшихся в год в США, девятикратно превышало ана­логичный показатель для Великобритании. Не случайно В. В. Маяковский, побывавший в Америке в 1925 году, иронично предлагал «закрыть Америку», «слегка почис­тить» и лишь затем «открывать вторично».

       Одним из главарей американских гангстеров был Аль Капоне (1899—1947), возглавлявший чикагскую мафию в 1925—1931 годах. Капоне утверждал, что родился в Нью- Йорке, однако гораздо более вероятно, что он приехал в США из Италии. Еще подростком он ступил на скользкую дорожку уличной преступности, участвовал в поножовщи­нах в Нью-Йорке. В 1920 году будущий великий гангстер перебрался в Чикаго, но его звездный час пробил, когда в стране был объявлен «сухой закон». Возглавив банду бут­легеров, Капоне стал безжалостно расправляться с конку­рирующими гангстерскими группировками, неизменно уходя от возмездия благодаря щедрым взяткам, раздава­емым полицейским чинам и другим влиятельным госу­дарственным служащим. Глава организованной преступ­ности Чикаго мог не скупиться, так как в отдельные годы его доходы превышали 100 тысяч долларов. Капоне не аре­стовали даже тогда, когда при его участии было соверше­но одновременное убийство семи человек. И лишь в 1932 году он отправился за решетку... за неуплату налогов со своих астрономических барышей.

         Введение «сухого закона» оказалось неэффективным (при президенте Уоррене Гамейлиэле Гардинге (1865— 1923) спиртное подавали даже в Белом доме) и породило множество болезненных проблем. В 1933 году Конгресс проголосовал за отмену запрета на производство и упот­ребление алкоголя.

        О том, кто занимался запрещенной торговлей, как было поставлено дело и как с ним боролись американские блю­стители порядка, красноречиво рассказывается в блиста­тельной американской кинокомедии «В джазе только де­вушки». Впрочем, в это время начались и нападки на на­биравший силу американский джаз — ревнители чистоты нравов рассматривали его как музыку, родившуюся в не­потребных, злачных местах, кабачках и борделях. И все же джаз стал визитной карточкой послевоенного десяти­летия — не случайно это время часто называют «веком джаза», пользуясь определением, данным ему американ­ским писателем Фрэнсисом Скоттом Фитцджеральдом (1896—1940).

       Практически одновременно с триумфом поборников трезвого образа жизни в Америке победило еще одно об­щественное движение: американские женщины добились избирательного права. Участницы этого движения — суф­ражистки (от suffrage— «избирательное право») несколь­ко десятилетий требовали равенства для женщин. Наиболее активных сторонниц движения легко было узнать по приверженности к определенным цветам в гардеробе: дамы отдавали предпочтение комбинации фиолетового (violet) с белым (white) и фиолетового с зеленым (green) и белым. Эти цвета были «говорящими»: первое сочетание олице­творяло лозунг «Vote for Women» («Право голоса женщи­нам»), второе — «Give Women Vote» («Дайте право голоса женщинам»).

     После войны Америка вступила в невиданную до той поры полосу процветания: это подтверждалось и усилив­шимся притоком иммигрантов из разоренной войной и ре­волюциями Европы. Только в 1920 году в США пересели­лись 800 тысяч человек, а в Нью-Йорке население на 40 про­центов состояло из иммигрантов. Перед американскими властями встала серьезная проблема законодательного ре­гулирования потока приезжающих в страну, и в мае 1921 года в США был принят закон, по которому страна могла принять 358 тысяч иммигрантов в год. При этом впервые законодательно учитывались интересы национальных со­обществ внутри страны: число иммигрантов конкретной национальности определялось как 3 процента от числа американцев данного происхождения. Главным преиму­ществом пользовались иммигранты из Британии: в США выходцы из Соединенного королевства составляли на этот момент 42 процента населения.

         Первая мировая война внесла заметные коррективы в положение американских негров. Многие из них стали ра­бочими, поступив на военные заводы, приобрели профес­сиональную квалификацию. Чернокожие участвовали и в военных операциях в Европе и по возвращении на родину с гордостью носили звание ветеранов. Оба фактора суще­ственно повлияли на самосознание негров. Одновременно усилились антинегритянские выступления белых расис­тов. В 1920-е годы суду Линча подверглось около четы­рехсот негров, среди которых были и ветераны войны. Же­стокость и насилие со стороны белых стали стимулом для сплочения чернокожих в рамках панафриканского дви­жения. Важную роль в развитии этого движения сыграл уроженец Ямайки Маркус Гарвей (1887—1940), который еще в 1914 году выступил с проповедью чувства собствен­ного достоинства среди чернокожих. Он начал свою обще­ственную деятельность на Ямайке, создав Всемирную ас­социацию улучшения негров, а в 1917 году распростра­нил ее на США. Главные идеи Гарвея заключались в необходимости сплочения негров вокруг их исторической родины, в репатриации американских чернокожих (он даже собрал средства на создание пароходной компании «Черная звезда»), в воспитании у них чувства собственно­го достоинства и в насаждении черного расизма — идеи превосходства черной расы над белой. Хотя Гарвею не уда­лось стать властителем дум американских негров, считав­ших США своей родиной и не желавших переселяться в Африку, ему удалось повлиять на рост их самосознания.

       Конец 1910-х — начало 1920-х годов также были отме­чены ростом как прокоммунистических, так и антиком­мунистических настроений в связи с событиями в России. В 1919 году 249 «красных» американцев были высланы в Советскую Россию. Многие радикалы были брошены за решетку, стали жертвами политических процессов. По об­винению в убийстве кассира и его охранника на обувной фабрике в Саут-Брайнтри, штат Массачусетс, были арес­тованы Никола Сакко и Бартоломео Ванцетти, рабочие, имевшие репутацию сочувствовавших коммунистам. Дело против них начали на том основании, что кто-то сказал, будто убийцей был итальянец. Сфабрикованное дело дли­лось шесть лет, завершившись вынесением смертного при­говора обоим обвиняемым, хотя миллионы людей в стра­не и за рубежом следили за ходом невиданного судебного разбирательства, сочувствуя обвиняемым. Для понимания дела Сакко и Ванцетти характерны слова, сказанные од­ним из судей о Ванцетти: «Этот человек, хотя он, возмож­но, на самом деле неповинен в совершении преступления... является врагом наших нынешних установлений». Не менее красноречива и последняя речь Ванцетти, который отстаивал свою невиновность, утверждая, что подвергся преследованию за радикальные взгляды и национальную принадлежность. Сакко и Ванцетти были казнены на элек­трическом стуле 23 августа 1927 года. Их гибель нашла горячий отклик в сердцах советских людей: именами каз­ненных назвали крупнейшую в стране фабрику по произ­водству карандашей.

        Сейчас все в Америке признают, что Сакко и Ванцетти стали жертвами истерии, вызванной так называемой «красной угрозой» Соединенным Штатам. Опасения по этому поводу были столь велики, что даже Ку-клукс-клан в те годы расширил сферу своей деятельности и стал пре­следовать не только негров, но и американских "красных".

      Немаловажным событием, дополняющим палитру аме­риканской жизни в 1920-е годы, было получение в 1924 году полных гражданских прав индейцами.